Неточные совпадения
— Никогда
не спрашивал себя, Анна Аркадьевна, жалко или
не жалко. Ведь мое всё состояние тут, — он показал на боковой карман, — и теперь я
богатый человек; а нынче поеду в клуб и,
может быть, выйду нищим. Ведь кто со мной садится — тоже хочет оставить меня без рубашки, а я его. Ну, и мы боремся, и в этом-то удовольствие.
Казалось бы, ничего
не могло быть проще того, чтобы ему, хорошей породы, скорее
богатому, чем бедному человеку, тридцати двух лет, сделать предложение княжне Щербацкой; по всем вероятностям, его тотчас признали бы хорошею партией. Но Левин
был влюблен, и поэтому ему казалось, что Кити
была такое совершенство во всех отношениях, такое существо превыше всего земного, а он такое земное низменное существо, что
не могло быть и мысли о том, чтобы другие и она сама признали его достойным ее.
Они возобновили разговор, шедший за обедом: о свободе и занятиях женщин. Левин
был согласен с мнением Дарьи Александровны, что девушка,
не вышедшая замуж, найдет себе дело женское в семье. Он подтверждал это тем, что ни одна семья
не может обойтись без помощницы, что в каждой, бедной и
богатой семье
есть и должны
быть няньки, наемные или родные.
Когда брат Натальи Савишны явился для получения наследства и всего имущества покойной оказалось на двадцать пять рублей ассигнациями, он
не хотел верить этому и говорил, что
не может быть, чтобы старуха, которая шестьдесят лет жила в
богатом доме, все на руках имела, весь свой век жила скупо и над всякой тряпкой тряслась, чтобы она ничего
не оставила. Но это действительно
было так.
— Петровна у меня вместо матери, любит меня, точно кошку. Очень умная и революционерка, — вам смешно? Однако это верно: терпеть
не может богатых, царя, князей, попов. Она тоже монастырская,
была послушницей, но накануне пострига у нее случился роман и выгнали ее из монастыря. Работала сиделкой в больнице,
была санитаркой на японской войне, там получила медаль за спасение офицеров из горящего барака. Вы думаете, сколько ей лет — шестьдесят? А ей только сорок три года. Вот как живут!
Бальзаминова. Как ты глупо рассуждаешь! Разве
не бывает, что на дороге находят значительные суммы? Ну вот Миша жениться
может на
богатой: вот богат и
будет.
Ужаснее же этих трех обстоятельств
было четвертое, которое заключалось в том, что должник старушки добыл себе заграничный отпуск и
не позже как завтра уезжает с роскошною дамою своего сердца за границу — где наверно пробудет год или два, а
может быть и совсем
не вернется, «потому что она очень
богатая».
— И когда я вас встречу потом,
может быть, измученную горем, но
богатую и счастьем, и опытом, вы скажете, что вы недаром жили, и
не будете отговариваться неведением жизни. Вот тогда вы глянете и туда, на улицу, захотите узнать, что делают ваши мужики, захотите кормить, учить, лечить их…
—
Не бывать этому! — пылко воскликнула Бережкова. — Они
не нищие, у них по пятидесяти тысяч у каждой. Да после бабушки втрое, а
может быть, и побольше останется: это все им!
Не бывать,
не бывать! И бабушка твоя, слава Богу,
не нищая! У ней найдется угол,
есть и клочок земли, и крышка, где спрятаться!
Богач какой, гордец, в дар жалует!
Не хотим,
не хотим! Марфенька! Где ты? Иди сюда!
Потом помолчала, вижу, так она глубоко дышит: «Знаете, — говорит вдруг мне, — маменька, кабы мы
были грубые, то мы бы от него,
может, по гордости нашей, и
не приняли, а что мы теперь приняли, то тем самым только деликатность нашу доказали ему, что во всем ему доверяем, как почтенному седому человеку,
не правда ли?» Я сначала
не так поняла да говорю: «Почему, Оля, от благородного и
богатого человека благодеяния
не принять, коли он сверх того доброй души человек?» Нахмурилась она на меня: «Нет, говорит, маменька, это
не то,
не благодеяние нужно, а „гуманность“ его, говорит, дорога.
Но зачем же, спросят, ко мне на квартиру? Зачем перевозить князя в жалкие наши каморки и,
может быть, испугать его нашею жалкою обстановкой? Если уж нельзя
было в его дом (так как там разом
могли всему помешать), то почему
не на особую «
богатую» квартиру, как предлагал Ламберт? Но тут-то и заключался весь риск чрезвычайного шага Анны Андреевны.
Наконец мне стало легче, и я поехал в Сингапур с несколькими спутниками. Здесь
есть громкое коммерческое имя Вампоа. В Кантоне так называется бухта или верфь; оттуда ли родом сингапурский купец —
не знаю, только и его зовут Вампоа. Он уж лет двадцать как выехал из Китая и поселился здесь. Он
не может воротиться домой,
не заплатив… взятки. Да едва ли теперь
есть у него и охота к тому. У него
богатые магазины, домы и великолепная вилла; у него наши запасались всем; к нему же в лавку отправились и мы.
И потому теперешний Нехлюдов
был для нее
не тот человек, которого она когда-то любила чистой любовью, а только
богатый господин, которым можно и должно воспользоваться и с которым
могли быть только такие отношения, как и со всеми мужчинами.
Отношения его к зятю
были немного странные: во-первых, он ничего
не дал за дочерью, кроме дома и
богатого приданого; во-вторых, он
не выносил присутствия зятя, над которым смеялся в глаза и за глаза,
может быть, слишком жестоко.
Ошибаться
может каждый, ошибки
могут быть нелепы, если человек судит о вещах, чуждых его понятиям; но
было бы несправедливо выводить из нелепых промахов Марьи Алексевны, что ее расположение к Лопухову основывалось лишь на этих вздорах: нет, никакие фантазии о
богатой невесте и благочестии Филиппа Эгалите ни на минуту
не затмили бы ее здравого смысла, если бы в действительных поступках и словах Лопухова
было заметно для нее хотя что-нибудь подозрительное.
— Конечно, мсье Лопухов, конечно,
богатый; вот это-то меня и смутило. Ведь в таком случае мать
не может быть примирена ничем. А вы знаете права родителей! В этом случае они воспользуются ими вполне. Они начнут процесс и поведут его до конца.
И теперь веселье простых людей, когда им удается веселиться, более радостно, живо и свежо, чем наше; но у наших простых людей скудны средства для веселья, а здесь средства
богаче, нежели у нас; и веселье наших простых людей смущается воспоминанием неудобств и лишений, бед и страданий, смущается предчувствием того же впереди, — это мимолетный час забытья нужды и горя — а разве нужда и горе
могут быть забыты вполне? разве песок пустыни
не заносит? разве миазмы болота
не заражают и небольшого клочка хорошей земли с хорошим воздухом, лежащего между пустынею и болотом?
В шалаше, из которого вышла старуха, за перегородкою раненый Дубровский лежал на походной кровати. Перед ним на столике лежали его пистолеты, а сабля висела в головах. Землянка устлана и обвешана
была богатыми коврами, в углу находился женский серебряный туалет и трюмо. Дубровский держал в руке открытую книгу, но глаза его
были закрыты. И старушка, поглядывающая на него из-за перегородки,
не могла знать, заснул ли он, или только задумался.
В тридцати верстах от него находилось
богатое поместие князя Верейского. Князь долгое время находился в чужих краях, всем имением его управлял отставной майор, и никакого сношения
не существовало между Покровским и Арбатовым. Но в конце мая месяца князь возвратился из-за границы и приехал в свою деревню, которой отроду еще
не видал. Привыкнув к рассеянности, он
не мог вынести уединения и на третий день по своем приезде отправился обедать к Троекурову, с которым
был некогда знаком.
Белинского имя
было достаточно, чтоб
обогатить два прилавка и сосредоточить все лучшее в русской литературе в тех редакциях, в которых он принимал участие, — в то время как талант Киреевского и участие Хомякова
не могли дать ни ходу, ни читателей «Москвитянину».
Наружность ее
была непривлекательна, да и
богатою партией она назваться
не могла.
Люди часто замечали, что я как будто бы в них
не нуждаюсь и,
может быть, ни в ком
не нуждаюсь, хотя всегда готов
обогатить свое знание.
За ветчиной, осетриной и белугой в двенадцать часов посылали с судками служащих те
богатые купцы, которые почему-либо
не могли в данный день пойти в трактир и принуждены
были завтракать у себя в амбарах.
— Жалости подобно! Оно хоть и по закону, да
не по совести! Посадят человека в заключение, отнимут его от семьи, от детей малых, и вместо того, чтобы работать ему, да,
может, работой на ноги подняться, годами держат его зря за решеткой. Сидел вот молодой человек — только что женился, а на другой день посадили. А дело-то с подвохом
было: усадил его богач-кредитор только для того, чтобы жену отбить. Запутал, запутал должника, а жену при себе содержать стал…
В кучке зрителей раздался тихий одобрительный ропот. Насколько я
мог понять, евреи восхищались молодым ученым, который от этой великой науки
не может стоять па ногах и шатается, как былинка. Басе завидовали, что в ее семье
будет святой. Что удивительного —
богатым и знатным всегда счастье…
— Да видно по обличью-то… Здесь все пшеничники живут, богатей, а у тебя скула
не по-богатому:
может, и хлеб с хрустом
ел да с мякиной.
Моя тема о творчестве, близкая ренессансной эпохе, но
не близкая большей части философов того времени,
не есть тема о творчестве культуры, о творчестве человека в «науках и искусстве», это тема более глубокая, метафизическая, тема о продолжении человеком миротворения, об ответе человека Богу, который
может обогатить самую божественную жизнь.
Один из них, по фамилии Беспалов, строит на своем участке большой двухэтажный дом с балконом, похожий на дачу, и все смотрят на постройку с недоумением и
не понимают, зачем это; то, что
богатый человек, имеющий взрослых сыновей,
быть может, останется навсегда в Рыковском в то время, как отлично
мог бы устроиться где-нибудь на Зее, производит впечатление странного каприза, чудачества.
Фортепиано
было богаче, звучнее и полнее, но оно стояло в комнате, тогда как дудку можно
было брать с собой в поле, и ее переливы так нераздельно сливались с тихими вздохами степи, что порой Петрусь сам
не мог отдать себе отчета, ветер ли навевает издалека смутные думы, или это он сам извлекает их из своей свирели.
Надо признаться, что ему везло-таки счастье, так что он, уж и
не говоря об интересной болезни своей, от которой лечился в Швейцарии (ну можно ли лечиться от идиотизма, представьте себе это?!!),
мог бы доказать собою верность русской пословицы: «Известному разряду людей — счастье!» Рассудите сами: оставшись еще грудным ребенком по смерти отца, говорят, поручика, умершего под судом за внезапное исчезновение в картишках всей ротной суммы, а
может быть, и за пересыпанную с излишком дачу розог подчиненному (старое-то время помните, господа!), наш барон взят
был из милости на воспитание одним из очень
богатых русских помещиков.
И возговорит отцу дочь меньшая, любимая: «
Не плачь,
не тоскуй, государь мой батюшка родимый; житье мое
будет богатое, привольное: зверя лесного, чуда морского я
не испугаюся,
буду служить ему верой и правдою, исполнять его волю господскую, а
может, он надо мною и сжалится.
Проснулся купец, а вдруг опомниться
не может: всю ночь видел он во сне дочерей своих любезныих, хорошиих и пригожиих, и видел он дочерей своих старшиих: старшую и середнюю, что они веселым-веселехоньки, а печальна одна дочь меньшая, любимая; что у старшей и середней дочери
есть женихи
богатые и что сбираются они выйти замуж,
не дождавшись его благословения отцовского; меньшая же дочь любимая, красавица писаная, о женихах и слышать
не хочет, покуда
не воротится ее родимый батюшка; и стало у него на душе и радошно и
не радошно.
Старшим дочерям гостинцы я сыскал, а меньшой дочери гостинца отыскать
не мог; увидел я такой гостинец у тебя в саду, аленькой цветочик, какого краше нет на белом свете, и подумал я, что такому хозяину
богатому,
богатому, славному и могучему,
не будет жалко цветочка аленького, о каком просила моя меньшая дочь любимая.
— On dit! [Говорят! (франц.).] — отвечал Абреев. — Но тому совершенно
был не расчет…
Богатый человек! «Если бы, — говорит он, — я
мог поступить по дипломатической части, а то пошлют в какой-нибудь уездный городишко стряпчим».
— Когда мы приехали, то долго отыскивали дедушку, — отвечала Нелли, — но никак
не могли отыскать. Мамаша мне и сказала тогда, что дедушка
был прежде очень
богатый и фабрику хотел строить, а что теперь он очень бедный, потому что тот, с кем мамаша уехала, взял у ней все дедушкины деньги и
не отдал ей. Ока мне это сама сказала.
И ты бы
могла там
быть,
богатая и в хорошем платье, да я этого
не хочу.
— Гм… да… А ведь истинному патриоту
не так подобает… Покойный граф Михаил Николаевич недаром говаривал: путешествия в места
не столь отдаленные
не токмо
не вредны, но даже
не без пользы для молодых людей
могут быть допускаемы, ибо они формируют характеры,
обогащают умы понятиями, а сверх того разжигают в сердцах благородный пламень любви к отечеству! Вот-с.
— Отчего ж
не может? — перебила стремительно княжна. — Одна моя кузина, очень
богатая девушка, вышла против воли матери за одного кавалергарда. У него ничего
не было; только он
был очень хорош собой и чудо как умен.
Другой протестант
был некто m-r Козленев, прехорошенький собой молодой человек, собственный племянник губернатора, сын его родной сестры:
будучи очень
богатою женщиною, она со слезами умоляла брата взять к себе на службу ее повесу, которого держать в Петербурге
не было никакой возможности, потому что он того и гляди
мог попасть в солдаты или
быть сослан на Кавказ.
— Жить доходами с нашего магазина мы больше
не можем, Herr Dimitri! а господин Клюбер очень богат и
будет еще
богаче.
Князь Иван Иваныч
был генерал-аншеф, старик,
богач и один; стало
быть, я, шестнадцатилетний студент, должен
был иметь с ним прямые отношения, которые, я предчувствовал,
не могли быть для меня лестны.
Купив ягоды и сказав Маланье, что она
может идти домой, Екатерина Петровна впала в мучительное раздумье: основным ее предположением
было, что
не от Валерьяна ли Николаича полился золотой дождь на старика Власия, которого Катрин знала еще с своего детства и вовсе
не разумела за очень
богатого мужика, — и полился, разумеется, потому, что у Власия
была сноха красивая.
Ночные прогулки под зимними звездами, среди пустынных улиц города, очень
обогащали меня. Я нарочно выбирал улицы подальше от центра: на центральных
было много фонарей, меня
могли заметить знакомые хозяев, тогда хозяева узнали бы, что я прогуливаю всенощные. Мешали пьяные, городовые и «гулящие» девицы; а на дальних улицах можно
было смотреть в окна нижних этажей, если они
не очень замерзли и
не занавешены изнутри.
Расчет почтмейстерши
был не совсем плох: молодая и чудовищно
богатая петербургская покровительница пользовалась влиянием в столице и большим почетом от губернских властей. Во всяком случае она, если бы только захотела,
могла бы сделать в пользу наказанного протопопа более, чем кто-либо другой. А захочет ли она? Но для того-то и
будут ее просить всем обществом.
Могут быть угнетения, побои, тюрьмы, казни,
не имеющие целью преимущества
богатых классов (хотя это очень редко), но смело можно сказать, что в нашем обществе, где на каждого достаточного, по-господски живущего человека приходится 10 измученных работой, завистливых, жадных и часто прямо с своими семьями страдающих рабочих, все преимущества
богатых, вся роскошь их, всё то, чем лишним пользуются
богатые против среднего рабочего, всё это приобретено и поддерживаемо только истязаниями, заключениями, казнями.
Стоит только подумать о том неперестающем, упорном стремлении всех людей к увеличению своего благосостояния, которым руководятся люди нашего времени, для того чтобы убедиться, что преимущества
богатых над бедными ничем иным
не могли и
не могут быть поддерживаемы.
Живет
не в одной России, но где бы то ни
было — во Франции, Англии, Германии, Америке —
богатый землевладелец и за право, предоставляемое им людям, живущим на его земле, кормиться с нее, сдирает с этих большею частью голодных людей всё, что только он
может содрать с них.
— Но разве это
может быть, чтобы в тебя заложено
было с такой силой отвращение к страданиям людей, к истязаниям, к убийству их, чтобы в тебя вложена
была такая потребность любви к людям и еще более сильная потребность любви от них, чтобы ты ясно видел, что только при признании равенства всех людей, при служении их друг другу возможно осуществление наибольшего блага, доступного людям, чтобы то же самое говорили тебе твое сердце, твой разум, исповедуемая тобой вера, чтобы это самое говорила наука и чтобы, несмотря на это, ты бы
был по каким-то очень туманным, сложным рассуждениям принужден делать всё прямо противоположное этому; чтобы ты,
будучи землевладельцем или капиталистом, должен
был на угнетении народа строить всю свою жизнь, или чтобы,
будучи императором или президентом,
был принужден командовать войсками, т. е.
быть начальником и руководителем убийц, или чтобы,
будучи правительственным чиновником,
был принужден насильно отнимать у бедных людей их кровные деньги для того, чтобы пользоваться ими и раздавать их
богатым, или,
будучи судьей, присяжным,
был бы принужден приговаривать заблудших людей к истязаниям и к смерти за то, что им
не открыли истины, или — главное, на чем зиждется всё зло мира, — чтобы ты, всякий молодой мужчина, должен
был идти в военные и, отрекаясь от своей воли и от всех человеческих чувств, обещаться по воле чуждых тебе людей убивать всех тех, кого они тебе прикажут?
И если
не может один человек купить у другого продаваемого ему из-за известной условной черты, названной границей, дешевого товара,
не заплатив за это таможенной пошлины людям,
не имевшим никакого участия в производстве товара, и если
не могут люди
не отдавать последней коровы на подати, раздаваемые правительством своим чиновникам и употребляемые на содержание солдат, которые
будут убивать этих самых плательщиков, то, казалось бы, очевидно, что и это сделалось никак
не вследствие каких-либо отвлеченных прав, а вследствие того самого, что совершилось в Орле и что
может совершиться теперь в Тульской губернии и периодически в том или другом виде совершается во всем мире, где
есть государственное устройство и
есть богатые и бедные.
И потому,
будут ли они чутки, или
не чутки, наши
богатые классы
не могут наслаждаться теми благами, которые они похитили у бедных, как это делали древние, веровавшие в свое право.